Вставай и иди
Ну, почему, когда, под сладкий оккомпонемент небесных сфер, есть море времени для свидания с Морфеем, маешься в отупелом полузабытьи? А в голове, будто в молитвенном барабане, без конца крутится дурацкое: «холодно и страшно маленькой макаке…»
Вспышка. От выстрела задребезжали окна. Задрожали в испуге стены. Спинным мозгом почувствовал, что лампочка под потолком, словно висельник в петле, закачалась. В ещё нераскрытых глазах плывут радужные круги. Вот тебе и барабан со сферами. Громовая колесница Шивы-Разрушителя чуть не наехала колесом на альпбазу «Безенги». Через мгновение небо треснуло. Взболомученные шайтан-арбой хляби рухнули через трещину прямо на крышу нашего домика..
Хлопает дверь. Кирюшино бормотание: «…а на небе тучи… как кучи…». Ничуть не лучше «маленькой макаки».
Без четверти пять. Надо вставать и оглашать решение. Вот тут-то захотелось спать. Нестерпимо. На кой, в который раз спрашивается, эта бойскаутовщина? Домой бы. И спаааать!
Не открывая глаз, поднимаюсь, натягиваю портки, ботинки, открываю зонтик и выползаю на крыльцо, обменявшись с Кириллом гутенморгенами.
В соседней комнате – ребята-участники предстоящего скитуровского анабазиса на Джанги-кош. Все уже полуодеты, в глазах – напряжённое ожидание вердикта.
— Отбой, ребята, часик ещё спим. Сейчас предупрежу Михалыча.
На крыльце сталкиваюсь с ним самим. Заскакиваем в нашу комнату, стараясь оставить большую часть воды за порогом.
— Мужики, в «карман» под мореной сейчас – никак. Ждём-с?
— А есть варианты? Виктор Михалыч – ты здесь начспас, ты и командуй режимом.
— Тогда – подъём в семь, в восемь – у меня в гостиной. Самовар поставлю, попьём, перекусим, а там – видно будет.
И вываливается в рассветную мокрень.
Скинув только башмаки, как-то сразу успокоившись, падаю на кровать. Хорошо, что существуют «старшие товарищи» МС МК, закалённые первоклассные бойцы. И «младшие», умеющие сохранять лицо в любой ситуации. А погода – она имеет свойство временами меняться. С подушкой соприкоснулся уже во сне.
Бум – семь. Подъём. Дождик идёт. Но не ЛЬЁТ. Светло. Кирилл уже на ногах. За стеною – отчётливое движение. Народ копошится, хихикая. День – не предрассветные сумерки. Солнечный свет генерирует оптимизм.
Упаковываем окончательно рюкзаки к выходу, даже лыжи закрепляем. Гигиенические извращения – вторым номером. Незаметно пролетел час. Раздаётся трезвон школьного звонка. Малочисленное в июне население базы зовут к завтраку. Мы же сняты с довольствия на три дня. Потому, дружно топаем по лестнице на второй этаж над методкабинетом в инструкторскую каюткомпанию. Знали бы наши ребятки, какие люди поднимались по этой вот лестнице, какие великие альпинисты сиживали за этим столом. Во всю кипит самовар, сальцо, колбаска, редиска и лучёк. Гостеприимные хозяева – Виктор и врач лагеря Али. Люди хлебосольные, в застолье многоопытные.
На небеси, пока ели, посветлело. Дождь перестал.
По коням!!!
У столовой – директор базы. Средоточие и источник её нелёгкого благополучия.
— Выходите, парни? Не поздно ли?
— Алий, мы же – с лыжами, не уложимся – раз, и вниз.
— Ну, тогда – погоды.
«Карман» Безенгийского ледника. Он же – «Мышеловка». Ледник за последние 100 лет отступил километра на два, «похудев» при этом, метров на двести. Тропа в сторону Безенгийской стены ныне проходит под двухсотметровым обрывом морены, напоминающей криво стоящую этажерку. Взять правее, подальше от висящих на честном слове огромных чемоданов, невозможно из-за хаоса трещин во льду, заваленных гигантскими валунами.
В ливень тут – смерть. Сейчас, слава Богу, лишь чуть накрапывает. То – здесь, то – там тропу перегораживают селевые конуски, груды камней со свежими «ссадинами». Мышеловка всю ночь клацала своими челюстями.
Неплохо движемся. Настолько, насколько позволяет баул с нормальной альпинёрской поклажей плюс двенадцать кил скитуровской. Лыжи, совершенно не по-товарищески, норовят цепляться своими «хвостами» за все выступающие камни.
Перед выходом ситуацию участникам доходчиво разъяснили, альпинистские каски в принудительном порядке нахлобучили. Леденит ответственность за подопечных. Оттого пот у гидов на лбах – холодный. Рассредоточившись между участниками, готовы в любую минуту среагировать на каменную атаку. Оттолкнуть, отбросить, пригнуть в сторону от свистящих по-снарядному обломков.
Дождик, по-прежнему, слабенький. Такой моренную «буту» не размывает. И не жарко.
Ощущение опасности – лучший стимулятор поддержания соответствующего темпа и ритма движения. О перекурах никто даже не заикается. В горах, как говорили пращуры альпинизма, быстро ходит не тот, кто ИДЁТ быстро, а кто СТОИТ мало.
Так вот проскакали два часа, вроде, не надрываясь, но уже давно шлёпаем по срединной морене ледника. Теперь можно, не торопясь, глоток чаю, шоколадку, килечку вяленую. Резво шли. Как в ж… раненые рыси. Но мы – не рыси, обошлись без ранений.
Через часок будем у Расколотого Камня. Дальше – снег. Только бы дождик прекратился к тому моменту. Иначе камусы к лыжам не приклеятся надёжно. А это при долгой ходьбе по сложному рельефу – беда.
Камень. Тридцать два года назад, когда, зелёный, как советская трёшка, Комарик выдвигался в поисках второго разряда по альпинизму на Австрийские ночёвки у Джанги-коша, служил Камень ориентиром поворота почти на девяносто градусов к правобережной морене ледника. Далеконько камушек успел уехать вниз!
Дождь не прекратился. Михалыч, относящийся с подозрением к лыжам вообще и скитуру в частности, предлагает продолжать пеший поход. Достаём верёвки. Связываемся. Лично проверяю, что бы муфты карабинов со встёгнутыми верёвками у участников были наглухо закручены, а вот на вторых, незадействованных – отвинчены до упора. Степень затяжки и правильности закладки «концов» на страховочных системах осматриваются с особым радением. Многие в трещину ныряли. Ох, не все невредимыми выныривали. Досмотром никто не оскорбляется: ТБ в горах кровью писана.
Выходим на снег. Он в хлам расквашен ночным ливнем. Временами, проваливаемся по-развилку. Виктор предложил пешадралить – он и топчет, всё чаще меняя галс и кружа вокруг сомнительных участков снежных мостов над трещинами. Раз – бултых по-пояс. Два. Ребятки напряглись. Всё. Стоп. Дождь-не-дождь, так дальше не пойдёт. Зондируем площадку для остановки, но всё равно вместе не собираемся и со шнурка никого не спускаем. О, чудо, дождик прекратился! Даже солнышко на пару минут выглянуло.
Справа на срединной морене видны две фигуры, движутся вниз по леднику. В голове мелькнула мысль: не уж-то сваны? Или ещё кто из-за Цаннера (перевал в Грузию). Тут же осознаю нелепость мысли: сваны в такое время ни под каким предлогом в высокогорье не выдвинутся. Оттого не вымерли за сотни лет в горах. А неместные оплоты мировой демократии – дорогу не отыщут. Ба, да это двое ребят, что вышли в сторону Джанги-коша вчера. Они – без лыж и снегоступов. Получается, что не выгребли по такому снегу. Где-то на моренных камнях заночевали, а теперь уходят на альпбазу. Весёлая ночка у них была. На валунах, как собаки на заборе, установленном в аэродинамической трубе.
Но – главное – живы. Михалыч с облегчением тайком вздыхает: одной заботой под Безенгийской стеной, похоже, стало меньше. Надевает свои полупотешные снегоступы. Но для такого волка всё – пыль морская. Он и на теннисных ракетках управится. Народ быстро упаковался. Я чуть задерживаюсь, уверенный, что догнать четверых скитуриков и одного «топтуна» — не проблема.
Однако, просчитался. Намаявшись в кислятине пеше, народ, почуяв родной инструмент на ногах, так рванул, а у Начспаса так с души слегло, что перестал проваливаться, что настиг я удальцов лишь у крутого взлёта на морену, по которой всего-то километров пять — и на хижине.
Настало время Большого Совета. Предлагаю не лезть по крутому снежному откосу, под которым раззявил пасть неширокий, но многообещающий, в случае падения, бергшрунд, а – в обход ледопада на повороте, поближе к Стене, идти по леднику вплоть до траверза хижины, и лишь там подняться в лоб по урезу морены.
Деликатный Михалыч мнётся, не менее деликатный Кирилл молчит. Понимаю, что, пока отсутствовал, преступный сговор состоялся. Через пару минут с Катына грохает здоровенная лавина. Полтора километра почти отвесного падения создаёт звуковой антураж, а вид вываливающего из-под тёмносерых облаков гигантского снеговоздушного облака – соответствующую декорацию к предложению лезть сразу на гребень морены.
— Господа кормчие, как лавинщик заявляю, что ни одна мокруха до нас не дотянет, а «воздушка», разве что чуть припорошит. Век воли не видать.
На что Виктор тихонько шепчет:
— Оно, может, и так, но, если жахнет, когда подойдём к Стене поближе, стирать пять (а, может, шесть) пар порток в чём будем? А в нестиранных три дня существовать народ категорически не согласен.
Эх, думаю, это раньше был Народ, а теперь – публика. Странно, поддался я давлению масс, а на душе полегчало.
Подбадриваемые кривой ухмылкой низлежащего бергшрунда, крутыми галсами полезли на камусах вверх. Опять пот у всех. Только теперь – горячий от азарта. Поскользнётся кто – гиды отловят. Вдвоём с Кириллом идём последними.
Ффу. Вылезли. Перед нами – бескрайняя белизна. Справа, слева, над и под. Почти горизонтально, гонимая ветром, летит снежная крупа. Советую утеплиться. Немного чая.
Вдали пятнышком чернеет хижина. Ребята оживляются. Уже выведывают, сколько осталось. Предвосхищая мысли, говорю, что расслабляться рано. Масштабы безенгийские ни с чем на Кавказе не сопоставимы, потому, перспектива обманывает наверняка.
Но передвижение уже простое, «шнурки» спрятаны в рюкзаки, вместо дождя – редкий снежок, лавины с Катына и Джанги-тау отсюда даже у неофитов вызывают исключительно восторг. Но время терять не стоит. Дело к вечеру.
Ветер, казалось, совсем приутих. Вдруг, откуда ни возьмись, со стороны ледника на гребень с бумажным шуршанием выдвигается небольшой смерчик и крутится нам навстречу. Приподнимает полы моего плаща, казалось, прочно закрепленного у шеи, и, как опытный вор-«щипач», в момент сдергивает его через голову. Секунда, другая – за ним порхает рюкзачный чехол. Ловить бесполезно. Они уже планируют над обрывом.
В душе – только удивление. Потом осознание, что дань взята. Следовательно, всё в порядке. На автопилоте шепчу:
— Если Вам нужно – возьмите, не жалко.
Иду предпоследним, те, кто впереди ничего не заметили. Топаем дальше.
За спиной слышу сопение. Голос:
— Командор, это – твой плащ?
Оглядываюсь. Мой. В руках у запыхавшегося Сани. Блин, говорю, ты что, на ледник слетал? Нет, отвечает, я поотстал за бугорком облегчиться, только зипер застегнул, а он мне прямо в руки влетел. Хорошо, что «после того». Прямо, как орёл спикировал. Здорово испугался.
Догнали остальных. И, конечно, потратили минут десять на изложение инцидента. Странное дело. Люди все цивильные, к мистике – никак. А тут решили: пошутил, мол, Он здорово. И вернул. А чехол, видно, нужен для чего-то. Вопрос же кто, зачем, почему – даже не ставился. Вот где ван-вэй даосских мудрецов. Принятие всего таким, каково оно есть. В чистом виде.
Притопали. Девять часов – очень неплохо. Распаковка, примус, горелка, развешивание камусов, протаптывание дорожки за Туалетный камень на гребне морены над ледником. Сколько полуанекдотических историй, рассказываемых альпинистами и туристами по всему бывшему СССР-у, связано с ним! Как давно сам за него не захаживал! Провожу вводный инструктаж эксплуатации «биотуалета».
Обед-ужин. Чарочка-другая под антикварные безенгийские истории. Здорово, что смог уговорить Алия отпустить Михалыча с нами. Большой Альпинизм делает из людей Человеков.
Незаметно переместились на «улицу». В разрывах облаков, словно две колонны – контрфрсы Дых-тау. Два дня назад видели Гору с обратной стороны. Масштабы и нетронутость окружения ввергают ребят в тихую эйфорию. Все стоят молча, смотрят, очень медленно переводя взгляд.
Ночью наверняка будет мороз. Пора по чайку – и в люлю. Завтра – день, ради которого сюда шли. А, может, шли и ради сегодняшнего?
Тихо. Макс начинает посапывать. Тут-то и началось. Топот, писк, топот. Тишина. Топот. Нет перевода горностайному племени в горных хижинах. Пока есть альпинисты – есть еда. Есть еда – есть мыши. Есть мыши – есть горностаи.
Учёные говорят, что Большие Слоны произошли от маленьких зверюшек, похожих на южноамериканских вапити. Учёные эти, наверняка, не ночевали в Джанги-коше. Иначе бы осознали, КТО настоящий предок слонов.
Слоны, тамтамы, снега Килиманджаро. Баю-бай. Завтра – наш с Кириллом выход.
Автор выражает глубокую благодарность коллективу а\б «Безенги» за сохранение первозданного духа Советского Альпинизма в этом благословенном регионе.
Выше изложены реальные события и упомянуты реальные участники бэкакантри-акций «Перезимовать лето». Цель повествования, как было сказано в первом рассказе «Хлеб насущный днесь» — передача реальной атмосферы повседневной деятельности бэккантри-гида, о которой в непрофессиональной среде, практически, ничего не известно.
И.Н.Комаров 2007г.
