В тени Горы
«Ну вот, исчезла дрожь в руках, теперь – наверх!»
Откровенно и уже не актуально. С утра, впрочем, дрожи в руках, то же не наблюдалось. Хотя наверх 10 часов, в горнолыжных башмаках с лыжами на рюкзаке – не сахар. Рукам – что, а вот колени…
Тишина. Люди накормлены, отпоены. Дремлют после ночного выхода.
За день солнце разогрело палатку. Прямо турецкая баня. Дело к закату, выползу-ка наружу, посижу, проветрюсь. Подумаю на свободные темы.
Беру термос и неизменную титановую лохань: после Горы, «засуха в Бодуне» – ничто. Рукавицы в качестве седушки, куртку – на плечи. Вперёд, на самый бугор морены. Сюда тень ещё долго ползти будет.
Тучи, обсыпавшие «снежным горошком» на спуске с вершины, опустились долу, там тают, будто мороженое на асфальте. Штиль.
Эскимосы, каким-то непостижимым образом искони знающие об оси, вокруг которой вертится наш Шарик, называют её «Большой Гвоздь».
Эльбрус для Кавказа, несомненно, то же ось, столь же похожая на Гвоздь, как и Земная. Центр, полюс, суть. Точка всекавказского притяжения. От Дона до южного берега Чёрного моря белеет над маревом равнин Гора. Каждый из склонов Горы – отдельный континент, столь же не похожий на другие, как Тибет на Южный склон Гималаев.
Устроился я на камушке над ледником с затейливым названием Уллу-малиен-дерку-чиран на Северной, для большинства знакомых с Эльбрусом – «обратной», стороне Горы.
В самом, что ни есть «кавказский Тибете». Пока, слава Богу, столь же не обжитом, малолюдном, не по-современному загадочном и суровом.
Чего ещё надо от вечера после Горы? Бездельничай, по ходу, подобно мистикам и йогам, впитывай Силу, осознавай Непостижимую Мудрость, растворяясь в Беспредельности, тихо шалей от счастья присутствовать здесь.
На самом-то деле, термин «теневая сторона» столь же условен, как и для Луны. Летом, отсюда виден восход из-за гор Пятигорья, вечером – закат за Кубанью. Днём солнце высоко, склоны, хотя северные – практически, без тени.
Глядим на восход. За тесниной Малки – стена рыжих скал, над которой – плато. Называется Кинжал. Ничего общего с инструментом убийства вид на него не имеет. Происходит от древнего тюркского Къан жол – Кровавая дорога. А вот по сути – рядом.
Сквозь разлом в скалах виднеется контур дороги. Именно по ней спустилась сто восемьдесят лет назад многочисленная экспедиция генерала Эммануэля, поставившая целью восхождение на Эльбрус. Сейчас дорога заброшена.
Ближе к моей морене – теснина реки Малка. Глубокая, скалистая, непроходимая. Лишь на склонах каньона видны пятна леса. Издревле там ходили одиночки охотники, ватажки старателей в поисках золота, абреки, охотившиеся за старателями, да люди горских князей, позже – Пятигорского Пристава, охотившиеся за абреками.
Прямо напротив, по самому краю шестисотметрового обрыва к Малке, вьётся грунтовка из Кисловодска. Сейчас – куда более цивильная, а ещё пару лет назад – «Шайтан жол» (думаю, переводить не надо). Уже не на «Кемл трофи» не потянет, но для джиперов представляющая реальный интерес. От Кисловодска – 85км, на которые – 4 перевала с перепадом по 500-600м. И того на круг общего подъёма три с половиной километра. Что пока остаётся залогом девственности североэльбрусских просторов.
Рядом с последним перевалом высится абсолютно правильный зелёный конус холма Тузлук, недалеко от него, видимая издалека каменная стела, древний Лингам Шивы. Их вокруг Тузлука три. На вершине холма – выглядывают каменные блоки. Храм?
Сейчас не хочется задумываться даже над этим.
Левее перевала – хребет, отделяющий огромное альтиплано Бечасын от собственно склона Эльбруса и долины Кызыл-чат («красное ущелье») куда стекаются речки с большинства северных ледников Горы и стоит летом базовый лагерь «северовосходителей» и спасателей. У хребта два названия. Карачаевцы зовут его Къара-тау («Чёрный хребет»), древнее же название – Сурх. С фарси – красно-бурый. В этом нет противоречия. Глядя с севера, на фоне блистающего Эльбруса хребет кажется абсолютно чёрным. С юга же, с того места, где сижу, он пестреет цветами от грязно-бордового до лимонно жёлтого. Название оставила вторая волна арьев, уходящих с восточноевропейской равнины под ударами Великих Переселений на юг, за горы. В Иран. Фарси, как и славянские языки – дитя санскрита наших предков.
Хребет круто уходит к перевалу Бурунташ (дословно – каменный нос). За ним – бассейн верховьев Кубани и всего, что течёт к Чёрному морю. Ещё левее и выше – перевал Балкъ-баши, высокий, последний простой перевал в Западное Приэльбрусье. За ним летнее солнышко ежедневно завершает свой обход вверенного небосклона.
Ещё левее – сам Эльбрус. Тюрки зовут его Минги-тау, тысяча гор. Оно и верно: у каждого народа, живущего под его сенью, имеется для Горы своё имя. Названий хватит без малого на тысячу гор. Древнее русское – Шат-гора. От пали – Шат гири, то – от санскритского Сат гири. У «сат» множество очень глубоких, ёмких определений, каждое из которых освещает лишь часть заложенного смысла. Одно из них – «абсолютная истина». Ну, а гири – гора, она и есть Гора. Те, кто имел возможность по-настоящему, непосредственно познакомится с Горой, думаю, русско-арийское название наиболее близким к сути.
Разворачиваюсь лицом к Эльбрусу. Заодно, погреюсь правой стороной. Не буду пыжиться выразить словами грандиозность белоснежного гиганта передо мною.
Тут даже фото не передадут всего «импрэше». Здесь необходим гений Рериха, Борисова, Кента, осенённых Высшим даром.
Вот Северный Трупосборник – ледовая долина, уходящая от седловины вниз, практически, симметрично Трупосборнику Южному. По монументальности ледовых сбросов и немеренности трещин Северный намного превосходит своего антипода. А вот названьице вполне заслужено обоими.
Несколько ниже Восточной вершины, прямо по линии падения воды, чёрным на белом снегу вырисовываются Скалы Ленца. Нижняя их часть, подобно Трупосборнику, симметрична южным Скалам Пастухова, но простираются намного выше, до 5200м н.у.м. Где в День Первовосхождения, в июле 1928 года, физику Ленцу стало плохо и он, в сопровождении интернациональной бригады, состоявшей из балкарца Соттаева да пятигорского казака Лысенкова, вынужден был спускаться вниз. Чем увековечил своё имя на топографических картах. С его лёгкой руки, с тех пор, десятки восходителей испытали прелесть «горняшки» на том же месте.
От самой нижнего утёса, высоко выпирающего изо льда, видна узкая тропа, протоптанная немногочисленными восходителями, ведущая к трём выступам морен: Ночёвкам КГО, нашей морене, ныне уже получившей неофициальное название «Ночёвок МЧС» и Северной Хижине, она же – хижина Олейникова.
Нелюдная это тропа. Не в пример броуновскому движению по пути с Юга, где в сезон настоящее столпотворение. После четырёх вечера склон совсем обезлюдел. Только «восьмёрки» следов наших лыж и бордов, ещё дышат контролируемой радостью: Вот мы топали-топали, а теперь – зажжём!
Первый спуск по северному склону с вершины Эльбруса был осуществлён всего-то восемь лет назад. В 2000году. Идея витала в воздухе Бог весть сколько времени. Как правильно оценил ситуацию Илья Ильф – «Эльбрус виден со всех точек Пятигорска». Уточняю: северный склон, ан-фас. После первого спуска, у достархана рядом с серебряным источником, родилась идея перекочёвывать каждое лето на зимовку к снегам Горы.
Да так, что б не как у «южносторонних» гидов, «Эльбрус по вторникам», 10-15раз за сезон по одной тропе. Будто белочки в колесе. А, каждый выход в сезоне – с другого боку.
Затем, откочёвывая в места с ещё не ущербным от летнего солнца снегом. Что б хрустел под лыжами-бордами снег новой страны Эльбрусского континента, не тронутый с прошлого года.
Оказалось, двух сторон (южной, в самом начале лета, пока не взлохматили, северной, в начале июля) – мало. Три года положили на разведку боем Восточного варианта. Но, что б с базой – на родном и любимом Севере. Откуда подходы фантастической красоты и девственности. В 2005м – первопрехали. Получив самый длинный спуск летом на Эльбрусе. От Восточной вершины до озёр у ледового плато Джикауаганкёз – не менее 12 км чистого райдинга. В конце июля!
А в сентябре 2006го, был совершён суперспуск по сложному и крайне опасному Западному маршруту через Западное плечо и «Утюг». По маршруту 3-Б категории альпинистской сложности. Нашим другом. На борде, с ледовыми молотками в руках и ледобурами-верёвками чуть не в зубах.
Надо сказать, что претенденты на первый западный спуск были и ранее. Но с Юго-Западной вершины, где большая часть их пути проходила на юго-запад, завершаясь на плато Хотютау, на южном склоне. Вобщем, ребята, похоже, искали не там, где потеряли, а где светлее.
Как бы то ни было, первопрходимца мы в этом году приобщили к плановой «перезимовке лета». Жаль лишь, что западный спуск ввиду сложности и большой опасности – мероприятие исключительно спортивное с очень серьёзными элементами экстрима для райдеров. Увы, последним, не имеющим хорошей альпинистской подготовки, этот вариант не годится.
Но идея-то заключается в том, что бы оторвать райдерский народ от нахоженного годами маршрута: гостиница-канатка-харчевня-магазин-гостиница-аэропорт. Только положив пять-семь дней на подготовку пары спусков (зато – каких!) катальщик начинает медленно, но наверняка, выбираться из скорлупы «профессионального кретинизма», принимая Дар Горы. Превращаясь из горнопляжника в хайкера, а там, глядишь – в справного клаймера-скиальпиниста.
На сей же момент передо мной – достойные дуги достойных райдеров. Пусть «топтуны» смотрят и кручинятся от зависти…
Тишина. Лишь со стороны хижины ветерок временами доносит звяканье ведра, а то – обрывки разудалой песни расслабившейся после восхождения публики: … запрягайте, хлопцы, кони, тай давайте ж вече-е-рять!
Так, а что в наших вигвамах творится? Обнаруживаю скопление людей у камня, где размещена кухня. Народ в нашей бригаде живуч, оказывается. Были бы совсем никакие – возле кухни так рано хоровод не завели. Либо у наших райдеров прожорливость – тотальная доминанта. Нет, не пойду, пока не позовут. Я с Анисимовым их обедал, пусть Илья и компания меня ужинают.
Облако, подобно взрыву на макаронной фабрике, в мгновение ока вырывается из долины ввысь, закатное солнце расцветило его бок всеми оттенками розового, оранжевого, пурпурного. Клубы плотного, как крутозамещаный рисовый колобок, тумана, то здесь, то – там вырываются осминожьими лапами вверх-ввысь, к Горе, над ледником опрокидываясь навзничь от начинающих спускаться холодных струй воздуха, крутясь, завихряясь в фантастические воронки, что бы бесследно исчезнуть в темнеющих небесах цвета индиго.
П-ии-у, п-ии-у!! Не буревестник, конечно, альпийская галка, но орало то же пронзительное. Чувствуют подготовку к ужину у людей, вот и планируют в восходящих потоках по спирали вверх, что бы в нужный момент спикировать к специально вываливаемым на камни чуть в стороне от жилья остаткам каши, консервов, обломкам галет и колбасных шкурок. Не жалко. Пусть у всех в такой вечер будет праздник.
Брр! Тень Горы тут-как-тут. Температура резко упала.
— Командор! Ужинать!
— Я воль! Сей момент!
… гаснет закат за горой, месяц проходит июль, завтра мы едем домой!
Ещё один эпизод лета почти перезимовали.
Север Эльбруса, Ночёвки МЧС, июль 2007года.
Ведущие летней бэккантри программы «Перезимовать лето» приносят искреннюю благодарность сотрудникам Кисловодского ПСП МЧС за истинно братскую поддержку и помощь в осуществлении всех райдерских начинаний на Теневой Стороне Горы.
